Они убедились, что Зара и Уилл укутаны, пальто застёгнуты на все пуговицы, шарфы завёрнуты плотно, перчатки надеты. Потом Хасинта повела их к монументу Грея [28] . Поскольку все увлеклись зрелищем самолетов, проходящих через портал, в магазинах было не так многолюдно, как обычно в обеденное время воскресенья. Сид отправился в «Стэнэтонс», отдел школьной одежды в Центральной аркаде [29] . Торговый центр с фасадом из коричневой изразцовой плитки и пальмами у входа выглядел так, словно застрял в том времени, когда построили галерею, двести сорок лет назад [30] . Он был решительно старомодным, с детскими манекенами в форме десятка разных частных школ. Но спортивный инвентарь лежал современный. Сиду никогда не нравилась идея, чтобы дети носили эти большие защитные шлемы с решетками спереди. Вместе с набивкой тут и там в остальном полевом костюме они символизировали официальную параноидальную культуру противодействия риску, над которой он с таким удовольствием издевался. В его дни футбол был настоящим футболом, а не ерундовой игрой в догонялки-отбиралки, в которую играли дети в школе. Если поранился, в следующий раз будешь внимательней – только так и надлежало учиться. Он всегда проигрывал, споря об этом с Хасинтой, которая не допускала даже мысли о том, чтобы её детям угрожал «ненужный вред». К счастью, в «Стэнэтонсе» висело зеркало двадцать второго века, так что Уилл смог покрутить изображение и поглядеть на себя в новом пиджаке со всех сторон. Это привело к спору между ним и мамулей по поводу стиля и фасона. Сид и Зара держались от них подальше, изучая отдел для девочек в поисках вещей, без которых она, по её словам, не могла жить. Она была права: школьный шарф износился, а перчатки стали слишком малы. Покидая магазин, они несли три пакета, а вторичный счет Сида полегчал на пятьсот еврофранков. У половины населения Европы имелись вторичные счета, пополнявшиеся за счет нелегальных подработок или неофициальных бонусов.

Зарплата, которую Сиду платили в полиции, шла по законным каналам, но его работа давала множество возможностей усилить поток наличности. Сложнее всего соблюдать баланс; слишком многие полицейские вели себя как дети в магазине игрушек, переоценивая свои силы в тот же момент, как заканчивалась стажировка. Они превращали самих себя в лёгкие мишени для гангстеров-вымогателей и инспекторов налогового бюро, ведущих расследования. Первые годы Сиду удавалось успешно лавировать, а потом его повысили; но даже тогда он позаботился о том, чтобы не слишком хвастаться гарантированными результатами следствия, и он никогда не занимался ерундой: местными адвокатами-защитниками, которым нужно было, чтобы улики исчезли в результате сбоя или просто испарились, хозяевами клубов, королями токса, увязшими в войнах за территорию, малым бизнесом, сунувшимся в те области, где нельзя работать без разрешения. Господи ты боже, он ведь жил в Ньюкасле – городе, где биойлевые деньги, воистину астрономические, били из сердцевины каждой корпорации, обогащая любого, кто проходил мимо.

Шесть месяцев он был хорошим мальчиком в качестве младшего детектива, а потом вытащил менеджера среднего звена из «Нортумберленд Интерстеллар» из неприятной ситуации в клубе. Случившееся так и не появилось ни в одном полицейском досье. Сид ни о чем не попросил – это заинтересовало людей, как он и рассчитывал. Через пару дней сам Альдред сидел с ним в сетевом кафе «Джамайка Блю», желая лично поблагодарить.

С той поры на его вторичный счет ежемесячно приходили деньги с неотслеживаемого счета на Новом Монако. Время от времени с ним связывался Альдред, чтобы задать какой-нибудь вопрос. Вопрос, на который мог ответить только тот, у кого есть доступ к защищённым правительственным базам данных. Они могли получить ответ десятками разных способов, разумеется, но он был хорошим источником, испытанным и понимавшим, как надо себя вести. Вплоть до прошлого сентября, когда Сид совершил ошибку, обратившись к базе Минфина Соединенного Королевства и скачав данные о компании, которая была помечена для рассмотрения зелёным ярлыком. Не считая этого случая, его карьера развивалась гладко, он регулярно получал повышения. Даже выплаты с Нового Монако росли сообразно его полицейским званиям.

После галереи они отправились в «Ливи», что посреди Грей-стрит, для воскресного ланча. Потягивая бананово-молочный шейк через соломинку, дети наблюдали за людьми и машинами через широкие окна величественного старого каменного здания.

– Вам понравился дом? – спросил Сид, когда принесли еду.

Они все ознакомились с виртуалом, который скачал агент по недвижимости, по очереди занимая зону, чтобы увидеть то многое – или немногое, – что хотели.

Зара улыбнулась, сжимая соломинку.

– Я знаю, какая комната будет моей.

– О, правда?

– Та, что сзади. Ну, если подняться по лестнице и повернуть налево.

– Это справа, – насмешливо сказал Уилл. – Ты что, не отличаешь лево от право?

Хасинта предостерегающе взглянула на сына.

– Окна выходят в сад, – продолжила Зара, демонстративно игнорируя брата. – Раньше я из своего окна видела только дорогу, а это скучно. Мне очень понравился сад, папа. Я запустила в виртуале функцию смены времён года – летом там так много цветов.

– А мы сможем поставить батут? – с надеждой спросил Уилл. – По-настоящему большой, как у Эрика?

– Не такой большой, – сказал Сид, вспомнив громадную сетку для прыжков в саду у друга Уилла. – Но возможно, поставим, да.

– Вы оба должны вести себя невероятно хорошо, чтобы подобное стало возможным, – быстро предупредила Хасинта.

– Безусловно, – подтвердил Сид. – И этого не случится по меньшей мере до лета.

– Ох, это же вымогательство!.. – запротестовал Уилл.

– Выбирай выражения, пожалуйста. – Сид погрозил ему пальцем.

Уилл нацепил безупречную гримасу обиженного подростка и добавил немного подливки в свой йоркширский пудинг.

«Он точно тренировался, – подумал Сид. – А каким он окажется, когда по-настоящему станет подростком? Черт возьми, это уже совсем скоро».

– Выходит, вам действительно понравился дом? – спросила Хасинта.

– Ага, – хором ответили Уилл и Зара.

Она многозначительно посмотрела на Сида, накручивая спагетти на вилку.

– Итак?

На сетке Сида вспыхнула красная иконка – сообщение первостепенной важности. Он широко улыбнулся. Это было все, что он мог сделать, чтобы не выбросить кулак жестом победителя.

– Действуй, – сказал он. – Забронируй нам осмотр в реальном мире.

Хасинта изумлённо уставилась на мужа.

– Я и не поняла, что ты настроен так решительно.

– Ага, лапуля, – дом хороший, и денег нам хватает.

Трехмерная иконка аккуратно разворачивалась. Такси номер двадцать два было тем, которое отвезло труп на пристань Элсвик.

Понедельник, 21 января 2143 года

Виртуал поставили на двадцать два часа двадцать семь минут ночи воскресенья, поместив Уотер-стрит в центр, с Тайном по одну сторону театра и Скотсвуд-роуд – по другую. Сид стоял посреди полуразрушенных строений на востоке Уотер-стрит, глядя на сеть узких дорог, которые соединяли старые дома и ветхие промышленные сараи друг с другом на склоне, спускающемся к воде. Схема не была сложной, лабиринтом её вряд ли кто-то назвал бы. Прямо посредине района тянулась старая железнодорожная насыпь, ныне парк Каттингз-гарден – полоса зелени посреди городской тьмы, место отдыха для окрестных жителей, включавшее и контактный зоопарк для детей, которые никогда не выбирались из города.

Ноги Сида утопали в виртуале в том месте, где байтоголовые из банды причинили больше всего вреда. Ни один из тралов, обращенных к Уотер-стрит, не был активен; их разорвали. Смартпылевой макротрал на дороге убили магнитными импульсами. ИИ, управлявший виртуалом, раскрасил схему изображениями из библиотеки городского департамента планирования, и фасады зданий походили на лоскутное одеяло из всех времён года, от яркой середины лета до серой осени; влажные поверхности, сухие панели, жарящиеся на солнцепеке, жижа, грязь, лёд… Ничего не осталось от настоящего воскресенья.