Его ликующая улыбка была неприятной.

– Да. Так и есть.

– Вы не должны так поступать, – сказал Мэтьюз, едва Бантри вышел из кухни. – Только не это, не продавайте себя.

– Похоже, у меня нет других ресурсов. Вы и чиновники из комитета об этом позаботились, агент Мэтьюз.

– Но это… Вы даже не попробовали ознакомиться с другими возможностями.

– Ох, умоляю, вы же не думаете, что я всю оставшуюся жизнь буду сама себе выжимать апельсины?

Мэтьюз покачал головой, смятение смягчило его гнев.

– Вот проклятие, что вы за люди!..

Анджела поручила элке проверить контракт. Все важные пункты оказались на месте, но ей было наплевать. Главное – сделаться частью персонала Бантри. Если ей придется заниматься сексом с толстым мужчиной старше себя… что ж, не в первый раз.

Она прибавила к файлу свой сертификат и поднялась в свои покои, чтобы собрать вещи. Один из приставов следил, чтобы она не попыталась засунуть платье от кутюр, дизайнерские туфли или ещё какую-нибудь нелепо дорогую вещь в единственный разрешенный чемодан. Мешочек с банными принадлежностями не вызвал интереса.

Они уехали в тот же день, после того как она похоронила отца в роще недавно высаженных земных дубов, его любимцев. В самолете, который вёз их в имение Бантри, она сделала первую элементарную ошибку, решив, что будет сидеть с ним в переднем салоне.

– Нет-нет, моя дорогая, – сказал он. – Твое место не здесь, не сейчас.

И небрежным взмахом руки отправил прочь. Анджела встала и пошла в салон для прислуги в хвосте самолета. Никто из них словом с ней не обмолвился за все время полета.

Так что Шаста все же встретилась с Анджелой. Стоило отдать ей должное – она сдержала слово и не заговорила с бывшей подругой. Прибыв домой после добавочных двадцати четырех часов праздника в особняке принца Матиффа, она нашла отца, который завтракал в маленькой столовой их дворца. Он сидел за столом один и медленно ел, смакуя каждый кусочек, словно тот был последним.

Анджела покорно стояла в двух шагах за его тяжелым резным креслом, одетая в то, что согласно контракту должно стать её обычным нарядом: топ на бретельках и мешковатые панталоны из полупрозрачной ткани. Горничные проигнорировали её, когда принесли Бантри новые блюда и налили ему кофе из серебряного кофейника. Впрочем, все во дворце её игнорировали. Её это весьма устраивало.

Шаста вошла в маленькую столовую и поцеловала отца как примерная дочь, хотя сердилась на него. Они обменялись несколькими любезностями, и она объявила, что отправляется в постель на неделю, чтобы прийти в себя. «Вот как мне было хорошо».

Она ушла, задержавшись лишь для того, чтобы приблизить свое лицо к лицу Анджелы на расстояние нескольких сантиметров. Вперила сердитый взгляд, но ничего не сказала и потопала в свое дворцовое крыло. Мелочная и жалкая, как маленькая девочка, которой не удалось добиться своего. Ни она, ни Бантри не увидели, как уголки губ Анджелы на миг приподнялись в лёгкой улыбке, выражавшей смесь презрения с забавой.

Через три недели Бантри собрался в Индию, чтобы начать очередной деловой тур. Он проводил почти по полгода вдали от Нового Монако, осматривая свою империю, устраивая встречи с менеджерами и финансистами, развлекая политиков и бюрократов. Анджела достаточно хорошо знала его распорядок – в детстве Шаста жаловалась, что папочки вечно нет дома.

Согласно стандартным правилам, свиту Бантри быстро и вежливо провели через портальный контроль Нового Монако. Анджела терпеливо ждала, пока они не заселились в пятизвездочный отель в Мумбае. Когда Бантри уснул, она взяла из чемодана мешочек с банными принадлежностями и покинула отель.

На протяжении десяти часов никто из свиты даже не понял, что она отсутствует. Да и зачем? Она не была их подругой.

Тарик несколько раз звонил на её транснетовый адрес первые сорок восемь часов, после того как понял, что она бросила своего патрона. Сначала были вопросы, потом угрозы. Последним звонком он сообщил, что контракт официально аннулирован, её индийское гражданство отозвано, новый банковский счет заморожен и они собираются через суд вытребовать все уплаченные деньги.

Это не имело значения; полученного за три недели Анджеле хватило, чтобы купить билет в один конец на самолет (эконом-класс – господи боже!) в Нью-Йорк. Она уже стояла в Центральном парке в начале нового дня и с улыбкой разглядывала знаменитые здания, когда Тарик позвонил в первый раз.

Воскресенье, 17 марта 2143 года

Яркое солнце в безоблачном небе принесло на сырые улицы Ньюкасла спокойное тепло. Ночь завершилась, и дожди закончились, оставив свежесть, которая наконец-то обещала уход свирепой зимы. Сид проехал короткое расстояние от Джесмонда до больницы Королёвы Виктории под управлением медицинского центра Аревало. На месте старой парковки выкопали глубокую яму под фундамент для новой онкологической клиники, но в восемь утра воскресенья ему не пришлось слишком сильно переживать в поисках места.

Сид нашел открытый благотворительный магазинчик в главном вестибюле и купил букет цветов и большую коробку шоколадных конфет. Элка провела его через лабиринт коридоров, которые соединяли друг с другом части обширного больничного комплекса, и через пару минут детектив оказался в блоке Хэдли. Тилли Льюис лежала в индивидуальной палате на седьмом этаже.

Она улыбнулась, когда он постучался в приоткрытую дверь.

– Эй, тебя-то я не ждала. Давай, входи.

Сид окинул взглядом яркую чистую комнату; обстановка – как в отеле средней руки. Медицинского оборудования он точно не увидел, если не считать нескольких пустых экранов-мониторов на стене.

– Родных не видать?

– Вот ещё! Они прибудут через час или два – надеюсь, позже. Я наслаждаюсь отдыхом.

– Выглядишь нормально, – с облегчением сообщил он ей, подтащив стул ближе к кровати.

– Забудь. Это шоколад «Деворн»?

– Ага. Но сейчас только четверть девятого.

– По обычным часам. А в больнице почти полдень. Меня разбудили в шесть, чтобы позавтракать. Я за такое чуть не уложила медсестру в соседнюю палату.

Сид рассмеялся.

– И когда же тебя выписывают?

Тилли начала открывать коробку.

– Возможно, сегодня днём – все зависит от результатов следующего сканирования. Я бы хотела остаться до завтра. Целых два дня без необходимости присматривать за детьми. Блаженство.

– Выходит, они не беспокоятся?

– Из-за того, что я вдохнула немножко дыма? Нет, малыш, я в порядке. Это все меры предосторожности. Мы сумели выбраться до того, как стало совсем плохо.

– Прости.

– За что? Тебя там не было.

– Это мое расследование. Я должен был догадаться, что они попытаются устранить как можно большее количество улик. Гараж Эрни был явной мишенью.

– Все мы задним умом крепки, лапуля.

– Те агентские констебли – идиоты.

Их отвлекли классическим способом, с помощью двух ребят, которые мчались по Вестерн-роуд в угнанной машине. Они заехали прямо во внешний двор автомастерской – машину занесло так, что она задела припаркованный полицейский автомобиль, – и опять понеслись прочь. Агентские констебли, которым было поручено охранять криминалистов, забыли про все положенные протоколы и бросились в погоню, которая в итоге оказалась напрасной, потому что угонщиков они не поймали. Через тридцать секунд после того, как они отъехали, в окна автомастерской полетели коктейли Молотова.

– Никакого реального ущерба, – заверила его Тилли и выбрала из верхнего слоя конфету с апельсиновым кремом.

Сид вынужден был признать, что Тилли выглядит так же, как всегда.

– Я рад. Ну так что, мы получим что-то полезное из автомастерской?

– Ха! Я знала, что ты совсем не мною интересуешься. Только расследованием, как обычно.

– Это не…

Он увидел её ухмылку и пожал плечами.

– Попался.

– Ох, лапуля, ты коварная. – Он выбрал из коробки конфету с начинкой из грецкого ореха. – Хасинта передает привет.